Из книги «Извлечения из помещичьих имений» (выпущена в 1860 году в Санкт-Петербурге) стр 42-43: « Судогодский уезд: Иван Семёнович Храповицкий. Сельцо Муромцево с 22 деревнями.Число душ крепостных людей муж. пола: крестьян – 1731, дворовых – 45. Число дворов или отдельных усадеб – 356. Число тягол, состоящих частию на оброке, 706. Пространство земли, состоящей в пользовании крестьян, усадебной всего – 241,08 десятины, на душу – 0,13; пахотной – 5316,13 или на душу – 3,12 десятины…».
Храповицкие во Владимирской губернии оказались «пришлыми». Их родовое имение было в Саратовской губернии. Оно давало им в год около 400 тыс. руб. дохода. Судогодское имение свалилось Ивану Семёновичу Храповицкому как «снег на голову». Оно ему досталось по наследству от умершей бездетной сестры. Была она замужем за помещиком, надворным советником Н.А.Хоненевым.
В то время у части Муромцева был и другой хозяин. Герой Отечественной войны 1812 года титулярный советник А.Ф.Кайсаров. Он решил строить стекольный завод. Нуждаясь в деньгах, Кайсаров продал многие деревни Хоненевой, а позднее и И.С.Храповицкому.
«Описание сельца Муромцево с сёлами, деревнями, пустошами».
Имение Муромцево расположено в 40 верстах к югу от Владимира в средней части Судогодского уезда по обе стороны большой почтовой дороги, идущей на Муром.
Имение состоит из 44 дач, растянутых до 60 вёрст и находящихся по рекам Клязьма, Судогда, Переделка, Воймига, Крутец и Ястреб. На этой территории находятся деревни: Горки – 150 дворов, Степаново – 165, Галанино – 150, Передел – 50, Колесницыно – 60, Большая и Малая Козловка – 90, Ликино – 250, Лебедево – 30, Малиновка – 75, Большая и Малая Артёмовка – 140, Семёновка – 80, Быково – 50, Карповка – 70, Шахово – 130, Богданцево – 150; а так же селения: Башево – 30 дворов, Бережки – 130, Вольная Артёмовка – 60, Данильцево – 40, Прокунино – 60, Першково – 150, Толстиково – 50, Старое и Новое Опокино – 80, Овсянниково – 150, Дворишнево – 60, Алфёрово – 100, Заястребье – 150, Непейцино – 100, Загорье – 70, Картмазово – 300, Новое Кубаево – 70, Старое Кубаево – 125, Языково – 200, Кондряево – 250, Новая Деревня – 60, Песочное – 40, Гладышево – 60, Березово – 30, Маньково – 20, Баркино – 60, Кленки – 20, Мостищи – 40, Данилово – 260, Глыбово – 60, Маслово – 70, Трухачёво – 80, Шерманиха – 200, Соколово – 250 дворов.
Главное занятие жителей – землепашество, второстепенное – плотники, каменщики, отхожий промысел, заработки на местных стекольных заводах, разработка и валка леса.
При крепостном праве крестьяне отбывали барщину или платили оброк.
После реформы 1861 года бывшие помещичьи крестьяне получили наделы по 4 и 4,5 десятины пашни. Помещичью землю в аренду крестьяне разбирают без остатка. За нелестную землю платят за десятину 2 руб.51 коп., за более плодородную цена доходила до 5 руб.51 коп.
В те годы пуд ржи стоил 60-70 коп. ,овса – 40-60 коп. , гречихи – 60 коп. , гороха – один рубль.
Иван Семёнович Храповицкий, дед Владимира Семеновича Храповицкого, при Екатерине II был одно время гражданским губернатором Петербурга и носил звание тайного советника.
В светском обществе того времени широко был известен его родственник А.В.Храповицкий, статс-секретарь императрицы, помогавший ей в сочинении стихов и баллад. Впоследствии Александр Васильевич стал сенатором и писателем. Его «Дневник Храповицкого» был в 1874 г. издан книгоиздателем Н.Барецковым.
Интересна биография его брата Михаила Васильевича, писателя ХYIII начала ХIХ веков. Примечательно, что он освободил от крепостной зависимости всех своих крестьян ( 200 душ ). За это крестьяне после его смерти воздвигли ему памятник с надписью: «Своему благодетелю».
Весьма знаменит и Александр Иванович Храповицкий, театральный деятель и мемуарист. Одно время он был инспектором репертуара русской драматической группы в Санкт-Петербурге.
Последний из Храповицких – Владимир Семёнович, полковник царской гвардии, предводитель дворянства, крупный лесопромышленник, создатель уникального дворцово-паркового ансамбля в Муромцеве, представлявший из себя в миниатюре царкосельский дворцово-парковый ансамбль.
Во дворце Храповицкого было 80 комнат, и каждая из них, как и в Петергофе, была отделана по особому. Были комнаты: зеркальная, янтарная, малахитовая, голубая, розовая и т.д.
Как дед, так и отец Владимира жили, в основном, в столице. Здесь он родился 23 июня 1858 года. Окончил курс в Императорском Александровском лицее по первому разряду. Его влечёт военная служба. В 22 года он по праву вольноопределяющегося поступает в гусарский лейб-гвардии полк, через три месяца ему присваивается звание унтер-офицера, а через год – корнета. В апреле 1884 года производится в поручики и возглавляет телеграфную службу полка.
Вступив в права наследства, испрашивает отпуск и едет в Судогду, детально знакомится с имением. Его поразило запустение, убыток от полеводства.
При осмотре лесных дач молодой хозяин обратил внимание, что многие рощи поросли деревьями от 200 до 300 лет, от старости валятся и захламляют лес. Тогда и зародилась у Храповицкого мысль – заняться лесопромышленной разработкой, продажей сырорастущего леса на корню. Он поручает управляющему разыскать покупателей. В 1887-88г.г. было поставлено на станции Муромской железной дороги 10 тыс. кубометров строевой древесины. Началась интенсивная заготовка и берёзовых дров для продажи в Москву. Созданная для этой цели Ликинская лесная контора доложила хозяину, что выгоднее заготовку древесины вести по берегам рек и сплавлять её по речкам Передел, Судогда, Язвицы в Клязьму. Особенно выгодно было поставлять древесину и дрова в безлесный Суздальский уезд. Продажа леса стала ежегодно давать 80 тыс. руб. чистого дохода.
Чтобы обеспечить сохранность леса, хозяин в 1888 году создаёт специальную охрану из 31 стражника, два лесничества – Ликинское и Муромцевское, а в Артёмовской и Карповской дачах создаются автономные лесные конторы. Строится первая паровая лесопилка. Уже в первые два года чистый доход от леса составил по 90 тыс. рублей. Это позволило начать обустройство усадьбы, строительство крупных водяных мельниц.
9 октября 1889 года Судогодское земское собрание рассматривает прошение штабс-ротмистра Храповицкого В.С. и учёного лесовода Б.А.Куницкого «О разрешении проведения узкоколейной железной дороги от лесопильного механического завода у села Ликино до г.Владимира по ныне существующей почтовой дороге …» Проектанты должны были обойти деревни Хорошевку, Сойму, Бараки. При выходе из леса дорога должна пойти поймой Клязьмы и выйти через речной мост напротив вокзала. Здесь предполагалось соорудить склады для хранения и подработки древесины для отправки потребителям по широкой колее.
Что помешало ротмистру осуществить проект – неизвестно. Позднее он ходатайствует перед министерством о разрешении строительства железнодорожной ветки широкой колеи от усадьбы Муромцево до станции Волосатая длиной 41км.
С постройкой железнодорожной ветки и двух на ней станций – Первая и Вторая Храповицкая поток лесоматериалов стал с каждым годом нарастать.
Владельцу нужны были деньги. Гвардейский офицер задумал создать уникальный архитектурный ансамбль. Для этой цели из Москвы были приглашены известный в то время архитектор П.С.Бойцов, художник А.А.Томашки, смотритель паркового хозяйства К.Энке. Нанято было пять садовников. А для консультаций в Муромцево приехал вместе с хозяином профессор по лесоустройству лесного института Рудзский.
В Муромцеве по типу московского Большого театра (в миниатюре) был возведён летний театр. На летние гастроли-отдых сюда приезжали артистические знаменитости – Собинов, Нежданова. Спектакли шли бесплатно. Был на бору и Дом музыкантов. Супруга Храповицкого была страстной музыкантшей, учившей музыке крестьянских детей.
По свидетельству старожила и краеведа Л.Д.Фролова: « К главному дому с реки Судогда был проведён водоканал. От выхода на озеро шли каскады фонтанов. На водной глади плавали белые лебеди и ходил маленький пароходик. На южном берегу водохранилища была величественная арка, купальни, беседки для отдыха, дальше шла примечательная берёзовая роща. В пруд в половодье заходила рыба из реки, было много щук. Владелец выращивал тут ценную рыбу. Уникальный парк, великолепные аллеи, дендрарий, оранжерея, где росли пальмы, магнолии, лавровые и персиковые деревья, прекрасная церковь, театр привлекали людей…».
Приезжали и уезжали гости, артисты. Были и цыгане. Были случаи, когда пир начинался в имении, а кончался в Судогде у Голубевых и наоборот.
Купцы помогли муромцевскому помещику «свалить» с должности председателя Судогодской земской управы помещика П.Н.Дубенского. На очередных земских выборах В.С.Храповицкий договорился с А.К.Голубевым прокатить Дубенского «на вороных». Александр Козьмич привлёк к этой кампании Н.А.Воробьёва, стеклозаводчика, его дядю купца Широкова и всю свою многочисленную родню. Пётр Николаевич Дубенский был забаллотирован.
Лето 1900 года В.С.Храповицкий с супругой провели во Франции. В его отсутствие началось освоение железнодорожной ветки до станции Волосатая. Её стоимость выразилась в 400 тыс. рублей. Велось строительство лесных складов, пакгауза. Активно разрастались цеха лесоперерабатывающего завода невдалеке от села Ликино, там же на станции Храповицкая -1 вырос посёлок Андреево.
24 июля 1903 года В.С.Храповицкому в торжественной обстановке было вручено свидетельство. Его выдало Министерство земледелия и государственных имуществ России. Текст гласит: «Землевладелец Владимирской губернии Владимир Семёнович Храповицкий удостоен Министерством премии в виде серебряной вазы чеканной работы при золотой медали за разведение леса на 1746 десятинах запущенных пашен в имении Муромцево Судогодского уезда».
Четверть века интенсивно занимался лесоразработками В.С.Храповицкий. Они приносили ему безбедное существование.
В апреле 1913 года в Ликино открывается больница со стационаром. Она содержится на средства В.С.Храповицкого. Её врач еженедельно посещает и Муромцевский фельдшерский пункт. За счёт помещика содержатся Галанинская и Андреевская школы.
После катастрофы 1917 года Храповицкие эмигрируют за границу, во Францию. Отъезд был спешным: отправились они без багажа и без больших денег. Жить в Париже было не на что, и супруги решили поселиться у родственников жены.
Чтобы сохранить дом, парк и службы, национализированные советской властью, уездный исполком создал комитет по охране имущества. Однако вскоре началась его растащиловка. Часть обстановки дворца и театра оказалась во Владимире, Гусь-Хрустальном, в различных учреждениях Судогды.
Майским днём 1928 года в село Ликино пришло письмо из Франции, из города Ментона, что прилепился к Приморским Альпам на берегу Средиземного моря. Его написала супруга Храповицкого, бывшая госпожа, на имя крестьян села Ликино. На сходе жителей села секретарь комсомольской организации Василий Гуров зачитал письмо. (В.И.Гуров – в последствии видный хозяйственник в Судогодском районе. Был директором Судогодского лесрыбкомбината, карьероуправления, некоторое время работал в Москве в министерских отделах и управлениях. Жил и умер в посёлке Андреево ).
« Дорогие крестьяне, - говорилось в письме, - обращаюсь к вам с просьбой: соберите, сколько можете, денег и пришлите мне. Вы владеете землёй моего мужа Владимира Семёновича Храповицкого, который скончался в нищете, я осталась теперь одна, без всяких средств на самую бедную жизнь. Мне уже 68 лет, я больна и стара, работать не могу. Я счастлива, что теперь вы владеете землёй, а у нас не было детей, всё равно желание мужа оставить землю крестьянам.
Обращаюсь к доброму вашему сердцу. Прошу помочь мне. Бог не оставит вас. Прилагаю конверт с моим адресом. Да сохранит вас Бог всех! Сообщите, что сталось с нашим имением Муромцево. Напишите мне подробно об этом, я всей душою к вам.
Елизавета Ивановна Храповицкая.»
И вот что ответили ей. Выдержки из письма:
«… Очень странным показалось ваше обращение к нам с просьбой о присылке денег. Спрашивается, за что? За то, что вы долгие годы сидели на нашей шее, выматывая у нас последние силы, вели праздную жизнь паразита, раскатывались по заграницам, соря деньгами, добытыми на крови и поте крестьян? За то, что в былые времена пороли нас нагайками, пороли плетьми и сажали в тюрьмы…
Да всего не перечислить, за что вам, госпожа Храповицкая, следует помочь. Мы не можем даже и определить и попросту скажем: - Валите от нас… Только такие бессовестные люди, как вы и вам подобные, способны порою лить крокодиловы слёзы. Земли эти мы добыли себе и без вашего благословенного завещания, Немного запоздал ваш муж его написать.
…Советуем вам обратиться за помощью к тем, к кому вы сбежали, выгнанные Октябрьской революцией из нашей страны, искать защиты.
К нам больше не обращайтесь. По поручению (следуют фамилии граждан села )
26 мая 1928 года.»

…На правах родственника (моя жена Валентина Александровна Гурова – родная племянница Василия Ивановича ) мне доводилось неоднократно бывать в доме у В.И.Гурова при его жизни.
В застольных беседах он с большим энтузиазмом вспоминал о своём комсомольском прошлом, рассказывал об участии в боях с басмачами, о работе по созданию комсомольских организаций в Судогодском уезде, о встречах с молодым К.А.Мерецковым, будущим маршалом ( он начинал свою рабочую жизнь и военную карьеру в наших краях). Но как только затрагивалась тема о роли В.С.Храповицкого в развитии хозяйства Судогодского района и посёлка Андреева в частности, Василий Иванович моментально менял тему разговора.
Мне тогда по молодости лет было непонятным это. И только гораздо позже, по мере ознакомления с материалами из биографии В.С.Храповицкого и его деятельности в нашем краю, стала проясняться эта странность в поведении В.И.Гурова. Несомненно, с годами, когда поубавился молодой и бескомпромиссный пыл и задор, особенно когда ему самому пришлось вплотную заниматься хозяйственной деятельностью в районе и стать, как бы продолжателем дела В.С.Храповицкого, ему многое увиделось в другом свете.
У меня нет точных доказательств тому, что автором того письма-ответа вдове Храповицкого был именно В.И.Гуров, но я почти убеждён, что это именно так.
Несомненно, что, будучи человеком умным и справедливым, Василий Иванович с годами стал понимать о той огромной роли Храповицкого в развитии всего Судогодского края. И как излишне жёстко, если не сказать жестоко, поступили они тогда, написав такое письмо.
Думаю, что на душе у В.И.Гурова воспоминание об этом событии тяжёлым камнем отложилось на всю жизнь.